Русская поэзия | Юрий Щербаков

Юрий Щербаков

 
 
ЩЕРБАКОВ Юрий Николаевич родился в 1956 году в семье военного. Его предки были в числе основателей станицы Замьяновской. Закончил Астраханский технический институт рыбной промышленности и хозяйства, работал судовым механиком на Дальнем Востоке, журналистом. В 1989 году был принят в Союз писателей СССР. Автор многих книг публицистики, прозы, стихотворений, переводов, выпущенных в издательствах «Советский писатель», «Молодая Гвардия», «Литературная газета», «Наш современник», «Литературная Россия», «Роман-газета», «Эксмо – Яуза», Нижне – Волжском и Дальневосточном, в Астрахани и Элисте. Публиковался во многих всесоюзных и всероссийских журналах, газетах и альманахах. Его произведения переведены на ряд языков народов России. Основатель и редактор газеты астраханских писателей «Родное слово». Собкор «Литературной газеты» по Астраханской области и Калмыкии. Награждён орденом Дружбы медалью Республики Калмыкия «Навеки вместе». Лауреат первого международного конкурса переводов тюркоязычной поэзии «Ак торна», всероссийских литературных премий: имени Александра Невского «России верные сыны», Бунинской, «Традиция», «Имперская культура», имени Василия Тредиаковского, имени Курмангазы Сагырбаева, «Русское поле», Славянского литературного форума «Золотой витязь». С 2004 по 2010 год был депутатом Астраханской городской Думы. Пятнадцать лет руководит Астраханским региональным отделением Союза писателей России.
 

  "Артиллеристы, Сталин дал приказ!"
"День пропах вишнёвым садом..."
"Трансваль, Трансваль, земля моя..."
Вера
 

* * *

«Артиллеристы, Сталин дал приказ!» –
Хрипел отец за чаркою до пота.
Пел, как умел, фальшивя всякий раз,
Он, командир зенитного расчёта.

И некому помочь и подтянуть
Ему в застольной песенной кручине –
Его расчёт земной окончил путь
Под Сталинградом и в днепровской стыни.

Не трижды ли сержанта обошла
По кругу поведённой смертной чашей
Судьба – хозяйка бражного стола,
Где вместе за столом и наши, и не наши…

Отец, прости, что в прежние года
Я не болел твоей заветной болью.
Казалось мне, что это навсегда –
Твой слёзный хрип в негаснущем застолье.

Наверно, время делает мудрей,
Вдруг возвращая главный смысл понятьям.
«Из сотен тысяч батарей
За слёзы наших матерей,
За нашу Родину! Огонь!»
Ты слышишь, батя?




* * *

 
День пропах вишнёвым садом,
Шпал распаренных смольём,
Дёгтем, сеном, самосадом,
Пылью, тронутой дождём.

Пахнет мятой и ромашкой,
Полынком и чабрецом,
И армейскою фуражкой,
Мне подаренной отцом

На дорожку. Пахнет срубом
И колодезной бадьёй,
Кукурузным пышным чубом
И дорожной колеёй.

Пахнет разомлевшей речкой
И расшитым рушником,
Необъятной летней печкой,
Свежим хлебом и борщом.

Мазанки белёной глиной
И соломой на полу.
Самой пышною периной
И лампадкою в углу.

Пахнет бабушкой и дедом.
Нет роднее этих двух
Астраханским непоседам…
Отпуск. Детство. Русский дух.




* * *

«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!» –
Откуда дед мой это взял,
Что пел когда-то мне?

Пел с настоящею слезой
Он много лет назад.
Его украинской весной
Вишнёвый слушал сад.

Он останавливался вдруг,
Рукой чертил в пыли:
– Вон там, где хутор Балайчук,
Людей фашисты жгли!

Дрожала дедова рука,
Дрожал его фальцет:
– Злодейство это на века
Запомнил белый свет!

А я запомнил майский сад,
Как недопитый сон,
Как облака над ним летят
К Одессе на поклон…

С тех прошло полсотни лет,
И снова мир во зле.
Стоит по-прежнему село,
Но на чужой земле.

Гляжу в экран, и худо мне,
Я опускаю взгляд –
Там люди вовсе не во сне,
А наяву горят!

Опять беда одна на всех
И общая вина
За этот неизбывный грех:
СС. «Галичина».

И слышу снова деда я
В душевной глубине:
«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!»

Нет, Новороссия жива!
Земля моя в бою!
И эти дедовы слова
Я внуку пропою!

Малыш, скорее подрастай
Для радости земли!
Чтобы назвать победным май
С тобою мы смогли!





ВЕРА

А на Чуркинском острове птицы поют,
Пахнут смолью венцы недостроенных храмов.
Здесь когда-то нашёл свой последний приют
Государев посол Севастьян Авраамов.

Принял мирную грамоту хан Ямгурчей,
И по царскому слову был щедро одарен.
Но несчастной судьбою в руках палачей
Оказался нежданно маститый боярин.

Ах, не вовремя русские взяли Казань!
Огорошенный вестью, что братья побиты,
Астраханский владыка в сердцах указал
Без огласки, тайком полонить московитов.

Говорят, есть пределы на свете всему.
Только злобу унять и осилить непросто.
«Всех казнить, а посла – в земляную тюрьму! –
Указал повелитель. – На Чуркинский остров!»

Как из ямы прекрасна небесная высь!
Только в смрадном узилище – истины мера.
Ни еды, ни питья, лишь одно: «Отрекись!
От Руси, от царя, ну а прежде – от веры!»

Только ведомо нам: на весенней заре,
Зову плоти и воле чужой непослушен,
«Авраамов голодною смертью помре»,
Ни единым грехом не испакостив душу.

Над Сарбаем и Чуркой порвав облака,
Солнце ходит сазаном в апрельских полоях.
Неужели в Хвалынское море века
Унесли навсегда то геройство былое?

Неужели купились на лесть басурман,
На доступность лихвы, на измены свободу?
Раздаётся в ответ: «Что нам твой Севастьян!
Не молиться, а драться приспело народу!

Русь пропала? Спасём нашу матушку Русь!»
Не ори, богатырь голосистый, потише…
Смертный шёпот мне чудится: «Не отрекусь!»
Над землёй православною нашей. Ты слышишь?